Мне нравится теперешнее время. Когда сравниваю свое детство и жизнь сегодняшних детей - сравнение не в пользу пережитого мною. Я говорю именно о том, чего боялись мы, и о том, чего боятся они. У них определенно нет того страха, который преследовал детей моего поколения. Страх выпасть из системы, оказаться не таким, как другие, страх не найти свою нишу в общественном устройстве. Советский человек был существом насквозь социальным, мы будто платили системе некую дань - страхом. Страх был платой за относительное спокойствие. У моего отца все братья оказались в лагере, и мне постоянно внушали, что нужно быть осторожным, не говорить лишнего, а лучше вообще молчать. Сами понимаете, с теперешними детьми все не так. Вся окружающая жизнь, телевидение, пресса, даже политика (посмотрите на политклоуна Шандыбина) утверждает, что быть не таким, как другие, можно и даже нужно. Чтобы чего-то добиться, чтобы самовыразиться.
Поэтому страхи сегодняшних детей и подростков иного свойства. В первую очередь это страх быть недостаточно ярким, страх не выделиться из толпы, стать частью серой массы.
Но как бы то ни было, мне кажется, что страхи детей - это страхи родителей. Дети во все времена наследуют страхи. Родительские страхи внутри детей. Разве недостаточно примеров, когда дети боятся безденежья, бедности? Я знаю таких десятилетних детей, причем из нормальных семей. И это 'семейный' страх, финансовый испуг, владеющий семьей, где растет человек. Я помню, как моя мама волновалась, когда в шестидесятые, уже студентом, я начал высказываться о Хрущеве. Она молила никому, кроме нее, этого не говорить. А взросление как раз в том, что такие 'родительские' страхи начинают рационально осмысливаться и потому преодолеваться.
А есть еще страхи, вызываемые родительской личностной силой. Недавно я прочел, что подросток из благополучной семьи, сын депутата Госдумы, угнал автомобиль. Я думаю, это поступок человека, движимого страхом. Страхом не утвердиться, не доказать миру, что он не 'тварь дрожащая'. Миру или отцу...
Но при всем этом я убежден, что страх - это мотор для развития личности. Когда я в детстве, напуганный родительскими социально-политическими страхами, замыкался в себе, уходил в свою скорлупу, я в этой самой скорлупе подспудно, но интенсивно развивался. Уход в себя - это углубление личности. Именно тогда я, хиленький и щупленький, вовсе не герой стометровок, нашел способ выразить свою, если хотите, человеческую уникальность. Я начал писать, чувство юмора обострилось тогда же. Из той скорлупы, созданной страхом, я увидел мир через призму комического, нелепого. Я мечтал вырваться из круга страхов: отсюда и стихи, и кажущееся теперь почти смешным участие в художественной самодеятельности. Страх заставляет человека противостоять причине страха и доказывать: 'я чего-то стою'.
Ребенок родился - и оказалось, что его ждали. С нетерпением. Таким нетерпением, что маме с папой к малышу просто не прорваться: им нужно 'заслужить' это право.
Мне нравится теперешнее время. Когда сравниваю свое детство и жизнь сегодняшних детей - сравнение не в пользу пережитого мною. Я говорю именно о том, чего боялись мы, и о том, чего боятся они. У них определенно нет того страха, который преследовал детей моего поколения. Страх выпасть из системы, оказаться не таким, как другие, страх не найти свою нишу в общественном устройстве. Советский человек был существом насквозь социальным, мы будто платили системе некую дань - страхом. Страх был платой за относительное спокойствие. У моего отца все братья оказались в лагере, и мне постоянно внушали, что нужно быть осторожным, не говорить лишнего, а лучше вообще молчать. Сами понимаете, с теперешними детьми все не так. Вся окружающая жизнь, телевидение, пресса, даже политика (посмотрите на политклоуна Шандыбина) утверждает, что быть не таким, как другие, можно и даже нужно. Чтобы чего-то добиться, чтобы самовыразиться. 
